Республика Фиуме или - чего только на свете не бывает!

[Solodovnikoff]

А известно ли Вам, уважаемый читатель, что фашистская Италия была вовсе не первым государством, в котором установилась эта гнусная политическая формация? Была у неё страна-предшественница... Впрочем, обо всём по порядку.

[Solodovnikoff]

Жил да был на свете синьор Гаэтано Рапаньетто-д'Аннуцио. Родился он в далёком 1863 году и личностью был незаурядной. Уже в юности пассионарный Гаэтано проявил себя в качестве талантливого поэта, выпустив сборник красивых стихов. Правда, их сочли настолько похабными (или, выражаясь языком куртуазным, ЭРОТИЧНЫМИ), что автора едва не выперли из колледжа. Начинающий поэт сделал вид, что "проникся, осознал и раскаялся", и, вплоть до окончания учёбы в сочинительстве нескромных виршей замечен не был, однако, встав на крыло, расправил плечи и стал ваять романы, пропитанные духом эротизма - благо, можно было уже не бояться строгого ректора.
Надо признать, что герой наш был определённо талантлив, книги пользовались спросом (и вовсе не за интимные моменты, а потому что были написаны действительно изящным языком) - в результате, к началу ХХ века он превратился в признанную величину итальянской литературы. Можно было бы почивать на лаврах, но Гаэтано был не из таких парней... .

[Solodovnikoff]

Деятельная натура его требовала выхода. И тут, как нельзя кстати разразилась Первая Мировая война. Синьор Рапаньетто-д'Аннуцио, которому к этому времени уже перевалило за полтинник, почувствовал в себе авиатора и подался в военные лётчики - благо, Италия сцепилась со своим старинным врагом Австро-Венгрией, а потому отчаянно нуждалась в квалифицированных авиаторах.
Талантливый человек талантлив, если и не во всём, то во многом. Гаэтано быстро освоил пилотирование и начал активно воевать, причём, стремительно зарекомендовал себя, как "дурака с инициативой" (пардон, конечно же - творческого и креативного лётчика). Во-первых, сама идея подчинения приказам вышестоящего начальства глубоко претила его мировоззрению, а, посему, действовал он, можно сказать, по наитию и вдохновению. Например, не уведомив отцов-командиров, мог закинуть в свой биплан энное количество бомб, взлететь, и отбомбиться по австрийцам там, где ему вожжа под хвост попадёт. А однажды Гаэтанушка установил мировой рекорд, за который его следовало бы внести в книгу оных - договорился со своим лепшим корешем (тоже пилотом, чьё имя автору неизвестно), и полетел бомбить Вену. Самое забавное, что эта пара идиотов (мужественных сынов Италии) действительно добралась до цели и обрушила на головы ничего не подозревавших венцев гору листовок, раскрашенных в цвета итальянского флага, на которых имелся текст а-ля "оцените, паразиты, какие мы добрые - а могли бы и бомбой по кумполу!" Эта бомбардировка стала первым в мировой истории эффективным налётом авиации на вражескую столицу.

[Solodovnikoff]

Совершив свою могучую Одиссею, Гаэтано (что интересно, историкам он более известен под именем Габриеле, а Гаэтано - это было его крестильное имя) решил не останавливаться на достигнутом и продолжал хаотично носиться на своём кукурузнике над вражескими позициями, пока в одном из таких залётов не брякнулся вместе с пепелацем наземь, и не лишился глаза. Начальство облегчённо вздохнуло и выразилось в том смысле, что "одноглазых лётчиков не бывает, а посему, доблестный синьор, идите в заслуженную отставку!"
"А показать вам, откуда локоть начинается?",- не совсем такими словами, но приблизительно в этом смысле ответствовал "доблестный синьор", и...подался в пехоту, где вёл себя не менее бесшабашно, благодаря чему получил кучу орденов и медалей и звание подполковника. Но тут война внезапно окончилась и воинственному литератору стало скучно...

[Solodovnikoff]

Гаэтано внимательно прищурил единственный оставшийся глаз, огляделся по сторонам и обнаружил на политическом поле Итальянского королевства не менее пассионарную, чем он личность - Бенито Муссолини и его только что созданный "Национальный союз борьбы".
"Прикольно!",- примерно так подумал про себя поэт, и решил податься в фашисты, поскольку, как в том анекдоте, вечно куда-нибудь вступал - то в д..рьмо, то в партию". Впрочем, в случае с партией Муссолини оба варианта были синонимами. Но мало ли дурней болталось вокруг дуче? Кто их сейчас вспомнит. А вот Гаэтано прославился!
Был на территории современной нам Хорватии небольшой городок Фиуме. Ну - был, и был. Что с того? А пикантность ситуации заключалась в том, что на него претендовали Италия с одной стороны, и Королевство сербов, хорватов и словенцев - с другой. Будучи человеком действия, персонаж нашего рассказа собрал полу-армию, полу-банду численностью до 2500 человек, состоявшую из всякого сброда, вроде итальянских националистов, анархистов и социалистов, и явился с этой кодлой в Фиуме, заставив благоразумно убраться восвояси находившийся там небольшой американо-англо-французский гарнизон. Это знаменательное событие произошло 12 сентября 1919 года. Город превратился в независимую Республику Фиуме, которую и возглавил темпераментный Гаэтано, объявивший себя её регентом. Впрочем, как человек с тонким вкусом, сам она называл созданное им государство Республикой красоты.
Как бы то ни было, но эта анекдотическая акция привела к тому, что итальянские националисты фашистского толка, составлявшие ядро отряда Гаэтано, стали официальной властью фактически независимого города-государства, которое обзавелось собственными гербом и флагом.

[Solodovnikoff]

Собственно говоря, Гаэтано намеревался передать город итальянскому королю, но тот предпочёл не обострять отношений с королевством Сербов, хорватов и словенцев, и отказался от подобной чести.
"Да и хрен с тобой!",- подумал поэт, и от скуки сочинил конституции своей нежданно-негаданно завоёванной республики, причём, сделал это в стихах. Таким образом, конституция Республики Фиуме, пожалуй, была единственным действующим нормативным актом, изложенным в стихотворной форме. А события, меж тем, развивались: 12 ноября 1920 года был подписан Рапалльский договор между Италией и Королевством сербов, хорватов и словенцев, согласно которому Фиуме по принципу "так, не доставайся же ты никому!" получал статус свободного государства. Только вот, в оном не предусматривались ни анархисты и фашисты, ни сам Гаэтано Рапаньетто-д'Аннуцио.
Подобная постановка вопроса крайне не понравилась поэту-регенту и он, глубоко оскорбившись, объявил Италии войну и даже сформировал собственную армию. При этом (видимо, для устрашения противника), воинству предписывалось воевать в полуголом виде. Не остановившись на этой блестящей творческой новации, Гаэтано стал устраивать в городе марши своих "чернорубашечников", который, сказать по правде, чернорубашечниками являлись с большой натяжкой, ибо по указу регента маршировали абсолютно голыми и раздавали населению кокаин.

[Solodovnikoff]

Творчески был решён и вопрос о денежном обращении новоявленной державы. Не мудрствуя лукаво, решили использовать в качестве национальных дензанков старые австро-венгерские купюры, имевшиеся в достаточном количестве. На них специальным штемпелем наносилось название державы, после чего они приобретали статус законных платёжных средств.

[Solodovnikoff]

Также Гаэтано Рапаньетто-д'Аннуцио стал использовать свастику в качестве эмблемы, древнеримское приветствие в виде вскинутой руки, а свою кодлу (когда ей дозволялось не расхаживать голышом) обрядил в чёрные рубашки, чем, в общем-то, предвосхитил аналогичные действия Муссолини. Вопрос с обеспечением города продовольствием тоже решался нестандартно: по приказу Гаэтано была создана пиратская флотилия, которая принялась грабить мелкие судёнышки, сновавшие по Адриатике. То, что удавалось нафлибустьерствовать, шло в общак (пардон, городскую казну). Долго ли, коротко ли, но королю Италии Виктору Эммануилу III надоела эта пиратская вольница и он направил флот, который обстрелял Фиуме, разнеся в хлам дворец синьора регента. Последний, руководствуясь заповедями Попандопуло о том, что "когда намечается большой шухер надо валить", обратился к народу с пламенным воззванием, сводившимся к формуле "Да здравствует любовь" (не фигурально, а буквально), сел в автомобиль и укатил обратно в Италию, где после прихода к власти Муссолини получил огромную пенсию, титул князя, и возглавил Академию Наук.
А Свободное государство Фиуме просуществовало ещё около 3 лет, но уже не как уродливо-дурацкое фашистское недогосударство, а как признанная США, Францией и Великобританией (не считая Италии и Королевства сербов, хорватов и словенцев) маленькая, но формально суверенная буферная страна. Наконец, 27 января 1924 года оно официально вошло в состав Итальянского королевства. Но Гаэтано Рапаньетто-д'Аннуцио уже не имел к этому отношения...